Письмо Чехова своему брату о воспитанности человека
Москва, 1886 год. Я часто слышал из твоих уст что тебя не понимают и не признают. Но знаешь, ведь даже Ньютон и Гёте себе такого не позволяли. Пожаловаться на это мог разве что Иисус Христос, и то говоря не о своем эго, а о своей проповеди. Все тебя прекрасно понимают. Другое дело если ты сам себя не можешь понять, но это не чья либо вина.
Как твой брат, верный друг и не чужой для тебя человек с чистым умыслом могу заверить тебя «Я тебя понимаю!» и переживаю за тебя всем сердцем. Я знаю все твои сильные стороны как свои 5 пальцев, очень ценю их и уважаю тебя лично как человека. Чтобы доказать тебе это я могу перечислить все твои положительные качества.
По-моему, ты добр до тряпичности, великодушен, не эгоист, делишься последней копейкой, искренен; ты чужд зависти и ненависти, простодушен, жалеешь людей и животных, не ехиден, незлопамятен, доверчив… Ты одарён свыше тем, чего нет у других: у тебя талант. Этот талант ставит тебя выше миллионов людей, ибо на земле один художник приходится только на 2 000 000…
Талант ставит тебя в обособленное положение: будь ты жабой или тарантулом, то и тогда бы тебя уважали, ибо таланту всё прощается. Недостаток же у тебя только один. В нем и твоя ложная почва, и твое горе, и твой катар кишок. Это — твоя крайняя невоспитанность. Извини, пожалуйста, но veritas magis amicitiae…
Дело в том, что жизнь имеет свои условия…Чтобы чувствовать себя в своей тарелке в интеллигентной среде, чтобы не быть среди неё чужим и самому не тяготиться ею, нужно быть известным образом воспитанным…
Талант занес тебя в эту среду, ты принадлежишь ей, но… тебя тянет от неё, и тебе приходится балансировать между культурной публикой и жильцами vis-a-vis. Сказывается плоть мещанская, выросшая на розгах, у рейнскового погреба, на подачках. Победить её трудно, ужасно трудно.
Воспитанные люди, по моему мнению, должны удовлетворять следующим условиям:
Они уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы…
Они не бунтуют из-за молотка или пропавшей резинки; живя с кем-нибудь, они не делают из этого одолжения, а уходя, не говорят: с вами жить нельзя!
Они прощают и шум, и холод, и пережаренное мясо, и остроты, и присутствие в их жилье посторонних..
Они сострадательны не к одним только нищим и кошкам. Они болеют душой и от того, чего не увидишь простым глазом…
Они уважают чужую собственность, а потому и платят долги.
Они чистосердечны и боятся лжи как огня. Не лгут они даже в пустяках. Ложь оскорбительна для слушателя и опошляет в его глазах говорящего.
Они не рисуются, держат себя на улице так же, как дома, не пускают пыли в глаза меньшей братии…
Они не болтливы и не лезут с откровенностями, когда их не спрашивают… Из уважения к чужим ушам они чаще молчат.
Они не уничтожают себя с той целью, чтобы вызвать в другом сочувствие и помощь.
Они не играют на струнах чужих душ, чтоб в ответ им вздыхали и нянчились с ними. Они не говорят: меня не понимают!..
Они не суетны. Их не занимают такие фальшивые бриллианты, как знакомство со знаменитостями, восторг встречного в Salon’e, известность по портерным…
Если они имеют в себе талант, то уважают его. Они жертвуют для него покоем, женщинами, вином, суетой…
Они воспитывают в себе эстетику. Они не могут уснуть в одежде, видеть на стене щели с клопами, дышать дрянным воздухом, шагать по оплёванному полу, питаться из керосинки.
Они стараются возможно укротить и облагородить половой инстинкт… […]
Воспитанные же в этом отношении не так кухонны. Им нужны от женщины не постель, не лошадиный пот, […] не ум, выражающийся в умении надуть фальшивой беременностью и лгать без устали…
Им, особливо художникам, нужны свежесть, изящество, человечность […]…
Они не трескают походя водку, не нюхают шкафов, ибо они знают, что они не свиньи. Пьют они только, когда свободны, при случае…
Ибо им нужна mens sana in corpore sano.
И т.д.
Таковы воспитанные…
Чтобы воспитаться и не стоять ниже уровня среды, в которую попал, недостаточно прочесть только Пиквика и вызубрить монолог из Фауста. Недостаточно сесть на извозчика и поехать на Якиманку, чтобы через неделю удрать оттуда…
Тут нужны беспрерывный дневной и ночной труд, вечное чтение, штудировка, воля… Тут дорог каждый час… Поездки на Якиманку и обратно не помогут. Надо смело плюнуть и резко рвануть… Иди к нам, разбей графин с водкой и ложись читать… хотя бы Тургенева, которого ты не читал…»